Отзывы о спектакле "Орфей и Эвридика"

Tatty

Итак, посмотрев Орфея, решила написать о своих впечатлениях. Я благодарна Судьбе, за то, что она предоставила мне возможность увидеть постановку на сцене. Спектакль произвел на меня неизгладимое впечатление. Сразу прошу прощения за такую многословность, но эмоций так много, что уместить их в пару предложений не удалось.

Эвридика. Маленькая, сильная духом, но совсем не уверенная в себе девочка-женщина. Она лёгкая, она испуганная, потерянная в этом мире до тех пор, пока не встречает Орфея, который наполняет всю её жизнь смыслом и любовью. И это чувство, которое она испытала впервые, пугает её, потому что она понимает, что жизнь не может быть такой прекрасной вечно, потому что она видела до сих пор только грязь и пошлость. Но она смело бросается в эту бурю эмоций, потому что её любовь сильнее страха.
Сравнивая Ануевскую Эвридику и Сафоновскую, хочу сказать, что после прочтения пьесы она мне именно такой и представлялась. Маша Волкова изумительно передала настроение, черты характера, мысли своей героини. Она воздушная, игривая, временами задумчивая, чуть странноватая… ну как Орфей мог в такую не влюбиться? Тут всё было предрешено.

Орфей. Молодой мужчина, который устал от серости и однообразия своей жизни. Он и хотел бы что-то в ней изменить, но зачем? Если после прочтения пьесы Орфей казался мне инфантильным, слабым и эгоистичным, то Сафоновский Орфей красками Григория Антипенко был нарисован, как мне показалось, уставшим и опустошенным, сильным, но потерянным. Этому Орфею просто необходима была Эвридика, всколыхнувшая его жизнь. Григорий так сыграл этот образ, что казалось, что проживаешь его жизнь вместе с ним. Такое владение лицом — в считанные доли секунды равнодушие сменялось теплотой во взгляде на Эвридику, и не оставалось сомнений, что этот мужчина очарован этой женщиной. Сцена со стулом, когда они ребячатся, она просто восхитительна, смотреть без улыбки на неё невозможно. Вот они — взрослые дети, влюблённые, ничего не видящие вокруг, делающие глупости с такой радостью…

Хочу заметить, что был один момент в этой части спектакля, который мне не очень понравился. У Сафонова много интересных сценических находок. В этом спектакле несколько раз используется приём, когда двое героев, разговаривая друг с другом, смотрят в разные стороны. Например, это используется в сцене, где отец уезжает, а Орфей прощается с ним стоя на лестнице в углу и выкрикивая свой текст в зал. Смотрится очень здорово! А вот другой раз, когда применяется этот же прием — сцена, когда Орфей первый раз разговаривает с Эвридикой. Он убирает скрипку в чехол, при этом Эвридика беседует с ним, глядя в зал. Они говорят о музыке Орфея, о цвете глаз друг друга, о внезапно вспыхнувших чувствах, при этом Орфей направляется к ней, а она стоит и продолжает говорить свой текст в зал. Мне кажется, тут потерялась прелесть их знакомства — какая может быть любовь с первого взгляда, если они даже не смотрят друг на друга!!! Но это все конечно забывается, как только эти двое наконец встречаются глазами, а после, когда они стоят в глубине сцены, держа друг друга в объятиях, забываешь обо всем на свете, оторвать от них взгляд просто невозможно.

Еще один момент, который меня не оставил равнодушной — это когда под шум колёс поезда, в темноте, господин Анри сыпал песок, показывая скоротечность нашей жизни. Невозможно было не смотреть на него, в этот момент у Макарова был такой интригующий и пугающий взгляд, пронизывающий до мозга костей. Думаю, в этот момент даже тем, кто не знал содержание пьесы, стало понятно, что хорошо это не закончится…

Второе отделение. Да, конечно, оно более тяжёлое, тут такие серьёзные диалоги и монологи, их много, Но оно проходит на одном дыхании! Хочу тут выразить своё восхищение Волковой — она здесь просто великолепна. Из смешной девчонки в начале пьесы, она превращается в сильную, но грустную, любящую, но, увы, мертвую женщину, которая счастлива видеть своего возлюбленного, которая надеется жить снова и быть рядом с любимым. Диалог Орфея и Эвридики в этот момент, эта её мольба — Я хочу жить! и то, как Орфей поворачивается и всё-таки смотрит на неё… что тут говорить, они оба восхитительны!
А сцена, где во время монолога отца, Орфей сидит в уголочке и погружён в свои мысли… Я не знаю, кому могло показаться, что в этот момент Антипенко не знает, чем себя занять. Но мне, глядя на него, казалось, что я понимаю каждую мысль Орфея, причем видно это было не только во взгляде, не только в пульсирующей жилке на его шее, но и в его руках, которые так выразительны!!!

Есть правда всё же одна сцена, постановка которой меня несколько смутила: когда Орфей разговаривает с Анри, бежит к нему, отталкивается и падает несколько раз. Смотрелось это как-то чересчур наигранно и не очень естественно. В последний раз, когда Орфея останавливает взгляд Анри, это очень сильно, от такого взгляда можно было и рухнуть. А вот предыдущие падения…
И еще хочу совсем чуть-чуть написать про отца Орфея. Он очень хорош! Но меня зацепил момент, когда в самом конце от зовёт сына, постепенно понимая, что больше он его не увидит, с надрывом в голосе. Колтаков великолепно сыграл этот момент прозрения! Думаю, у многих в зале в этот момент к горлу подкатился комок, а может быть даже полились слёзы (как у меня).

Ну что же, на этом хочу закончить.

БРАВО!!! Браво Сафонов! Браво Колтаков! Браво Макаров! Брависсимо Волкова!!!

И низкий поклон за такого Орфея Григорию Антипенко!

Ten’Поскольку Орфей дятликом стучит в сознании, вот вам немножко дровишек для размышлялки и воображения. Надергано из интернета.
«Эвридика»(1941 или 1942), «Антигона»(1942, премьера прошла в оккупированном немцами Париже). А какой была премьера «Э»?
Авторская интерпретация известных древнегреческих сюжетов. Серьезное испытание для индивидуальности драматурга: зрительский интерес держится не на происходящих событиях, а на круге непривычных идей, возникающих на основе знакомого сюжета. Основная интрига пьесы переходит с уровня фабулы на уровень интеллектуальной игры.
Сам Ануй делил свои пьесы на несколько циклов: «черные», «розовые», «блестящие», «скрипучие», «костюмированные» и т.д. «Э.», естественно, «черная».
Пережил пик своей популярности. В поздних произведениях нарастает мрачная безысходность и скепсис, особенно в трактовке извечного конфликта поколений.
Главный же персонаж в экзистенциальной трагедии Ануя — господин Анри, которому переданы самые заветные размышления автора.
Андре Моруа «От Монтеня до Арагона» «Э.»- вариация на тему несокрушимости прошлого. Они хотели, чтобы их любовь была окружена чистотой. Но как это трудно. На этот раз никаких социальных препятствий. Но есть воспоминания. Для своей прекрасной любви Э. хотела обрести чистоту и ясность. Но от прошлого ничем не очиститься, даже откровенным признанием, ибо, описывая дурное, вершишь его вторично. Любовь могла бы сохранить совершенство лишь в том случае, если бы каждый из любящих отказался от познания другого. Никогда не следует смотреть на Эвридику. Чистота и вечный союз возможны лишь в смерти, таков печальный урок «Тристана и Изольды»,»Ромео и Джульетты», парафразой которых станет «Ромео и Жанетта» Ануйа. Драматическая сила древних мифов обогащает удел человеческий благородством тысячелетних страданий. … Что же нужно сделать? Ануй никогда этого не говорит, и он прав. Роль художника — не роль моралиста. Он рисует безумие мира и утешает нас, перевоссоздавая его…
Ануй отвергал в своем творчестве как натурализм, так и реализм. Он отстаивал то, что позднее было названо «театрализм». Ключевым для драматурга был вопрос о том, как далеко может зайти личность в своем компромиссе с истиной ради обретения счастья.
О спектакле Интерьерного театра (2004, СПб).Юношеская отстраненность О. от внешнего мира, уход в мир собственных переживаний, напористый эгоизм влюбленного и чисто мужское «пусть мне будет хуже» уводят его от Э. в сферу идеалов. Впрочем, так и у самого Ануя: признать и принять целиком живого человека всегда сложнее, чем выстроить холодный, удобный лишь тебе идеал. Убивая в спектакле Э., О. растаптывает и себя, и его собственная жизнь становится невыносимой и невозможной. Ему легче уйти туда, в иной мир, в царство грез, где Э. будет такой, какой он хочет ее видеть. А хочет О. , подобно Нарциссу, видеть лишь свое отражение…(Там же о постановках классики) «Многое решает и работа художников, изощряющихся из последних сил в создании «красивой картинки». Таким образом убиваются два зайца: классическая пьеса остается в репертуаре, а юные девицы ломятся посмотреть на «обнаженку» принцев или кульбиты их возлюбленных.»(Хорошо, что нашу Э. не стали-таки оголять!)
Музыкальная тема в драматургии Ануя. Богдан Тюркин. — Особенности поэтики А. : 1. Циклизация пьес.2. Априорное знание предыдущих пьес в каждой новой драме.3. Жанровая размытость.4.Переход от частного конфликта к общезначимому, от драмы к трагедии. 5. Широкое тематическое поле.
Музыка стала не только поводом для встречи героев, но и причиной того, что они поверили в сказку, вечную гармонию, которая в нашем трагическом мире может быть очень непродолжительной, как аккорд или звук одной ноты. Музыкальным фоном «Э.» служит и шум железнодорожного вокзала. ( У Сафонова это вообще гениально)
Музыка Орфея заставила Эвридику позабыть о своей милости ко всем несчастным на земле, а трагический эпизод в начале их любви (гибель Матиаса) символично предвосхищает и ее финал.
О постановке «Э.» в Петрозаводске, 2006.Женщина может жить с кем угодно, поддаться на чары, на шантаж, оказаться слабой,когда работают уши,даже сдаться. Но как только она понимает, что любит, никто другой в ее жизни не существует. Она любит и она никогда не будет допрашивать мужчину, сколько любовниц у него было до нее.
А Орфей будет. Ибо Орфей Ануя — обычный мужчина. Ревнивец. Эгоист. Глупец. И еще — он очень молод. Эвридика ему говорит: «Я тебя люблю». А он, не услышав, тратит драгоценное время (ибо кто знает, сколько нам отпущено) на расспросы о ее прежних любовниках.
Любовь — лишь миг. Прошлого у нее нет. Миг, как у Родена -поцелуй, объятия, жизнь, смерть. Но этот миг — на века!

GrinaЯ не знаю, как описать мои ощущения от спектакля. Их слишком много и они такие разные, порой противоречивые, что их трудно уложить в стройные ряды букв. Можно сказать просто и без обиняков, Григорий играл как никогда великолепно. Ни одна сыгранная и увиденная мною его роль не идет ни в какое сравнение с этой ролью. Его Орфей пронзителен, тонок. Григорий передает филигранно каждую эмоцию, каждый тон настроения. Он рисует не тот образ, который написан гениальным Ж. Ануем. Это его собственный образ. Орфей самодостаточный человек, вполне адекватно оценивающий ту действительность, в которой он существует вместе со своим бедолагой отцом. Он в меру рационален, в меру романтичен. Он знает себе цену и знает, что не имеет достаточно душевных сил изменить своё положение. Отец, его старый, надоевший, бездарный отец, крепкими канатами привязал его к себе. Орфей не способен идти по головам, не способен быть жестоким, он смиренно несет свой крест, но иногда позволяет себе мечтать: «…я думаю, ЧТО могло бы нас разлучить». Смерть в этой рутине не кажется ему злом. Скорее избавлением от обязанности влачить это никчемное существование. Орфей разочарован, опустошен, но именно эта опустошенность и стала чистым листом, способным воспринять новую захватывающую повесть о любви. Орфей, не верящий в возможность чистого и светлого чувства, вдруг по иронии судьбы погружается в него с головой внезапно и неотвратимо.
Не смотря на свою бродячую жизнь, Орфей умудряется сохранить незапятнанную душу, он чист и безгрешен как ангел. Грязь и убожество окружения не оставили на нем своих отметин. Он видит пошлость и грубость жизни, но они не прилипают к нему, не способны его затронуть, запачкать. Он созерцатель, а не деятель. Все свое знание жизни он воплощает в музыке и музыкой же спасается от несовершенства мира. И потому он остается инфантильным и в бытовом плане незрелым человеком. Встретив и полюбив Эвридику, он обожествляет её, идеализирует. Он уверен в своих чувствах и в своём знании Эвридики. Именно поэтому для него становится страшным разочарованием то, что истина не совпадает с тем придуманным образом возлюбленной, которую он так тщательно рисовал в своем воображении. Эвридика более искушенная в жизненном круговороте. Она сразу поняла всё в Орфее, она полюбила без оглядки, но с этой любовью пришло желание уберечь, защитить любимого от всего и, прежде всего, от себя самой, от своего прошлого.
Глубина личности Эвридики просто поражает. Орфей, не смотря на свою мужественность, выглядит рядом с ней незрелым мальчишкой, который всё время пытается совершать мужские поступки. Эвридика меняет Орфея на самом деле. Он делает то, что ему совершенно не свойственно: выгоняет мать Эвридики и Венсана из привокзального буфета, бросает отца, едет с ней в Марсель, снимает номер в гостинице и проводит с ней ночь. Всё это так удивительно и стремительно. Орфей увлечен, зачарован своим новым ощущением себя самого. И он любит Эвридику ещё больше именно за то, что она изменила его, сделала более сильным. Рядом с ней он счастлив. Но тот, прежний Орфей, опустошенный и нерешительный, не позволяет ему отказаться от своей мечты, от придуманной, воображаемой Эвридики. И Эвридика это понимает, потому и уходит, потому и погибает. Мне кажется, когда Орфей вновь встретился с ней уже воскресшей на том же старом перроне, где они познакомились, она тоже знала, что прежний Орфей не отступится и не позволит ей жить. Но желание жить и последняя надежда были слишком велики. И велико было стремление её к нему. Потому она и решилась пройти через этот ад последнего объяснения.
На самом деле история эта не только и не столько о любви и возможности её земного воплощения. История о ценности жизни, о ценности истины перед лицом смерти, о смысле человеческого бытия. Зачем живет человек? Чтобы познать любовь? Или чтобы познать истину? А может, чтобы получить множество мелких удовольствий от еды, секса, мягкой постели, кукольных страстей, разыгрываемых между мужчинами и женщинами? Каждый герой этой истории остался при своем мнении. Для матери Эвридики и Венсана жизнь уложилась в чемодан театральных воспоминаний, в котором сценические картинки плавно перетекали в их реальную жизнь. Для Дюлака смысл концентрировался в успешности и процветании его бизнеса и получении от этого множества всяческих пошлых удовольствий. Для отца Орфея — в пустых рассуждениях о разного рода жизненных возможностях, философствовании и демагогии. Для Эвридики — в любви. Для Орфея — в поиске истины. А может ли кто-то из нас с уверенностью сказать, кто из героев прав, кто познал смысл жизни? Я не могу…
Весь спектакль я неотрывно следила за Орфеем, стараясь уловить каждую мелочь, запомнить каждую деталь. Повторюсь, Григорий был великолепен, очень точен в передаче образа своего героя. Я заворожено наблюдала за сменой настроения Орфея: когда он встретил Эвридику, и любовь нахлынула на него потоком свежей горной реки; когда он впервые задал ей вопрос о её прошлом, о Матиасе и в его голосе появился металл, а глаза превратились в узкие щелки, в которых плескалось сомнение; когда он с восторгом резвился в обшарпанном номере Марсельского отеля; когда он бился в отчаянной злобе, доказывая Дюлаку, что Эвридика не может быть никакой другой, кроме той, которую знает он; когда он как безумец рвался навстречу к воскресшей Эвридике, а потом его нежность медленно перерождалась в жестокость; когда он в последней отчаянной попытке познать истину убил Эвридику, не смотря на её мольбу о пощаде (о какой это был взгляд); когда он медленно умирал, принимая решение уйти за Эвридикой под мерный рокот балагурившего отца. И вся эта гамма чувств, эмоций, настроений была сыграна гениально.
Не менее гениальна была Мария Волкова. Её Эвридика была под стать Орфею. Ни на грамм, ни на миллиметр не диссонируя с партнером. Дуэт Орфея и Эвридике — это театральный Олимп режиссера и актеров. Я очень благодарна за это П. Сафонову. В спектакле потрясающая сценография. Всё продумано до мелочей. Сафоновский символизм делает пьесу ещё более глубокой и осмысленной. Мне показалось, что спектакль в чем-то даже ярче и философичней, чем литературный материал. За это режиссеру аплодирую стоя и кричу брависсимо.
Есть ещё много нюансов и моментов, о которых я могла бы говорить и говорить. Например, неумение Антипенко играть на скрипке. Или через чур гротескная игра Воронковой. Или не очень достоверная сцена Орфея и м-ра Анри, когда Орфей после смерти Эвридики идет за ним и оказывается на том же перроне, с которого все началось, в нетерпении бросается на м-ра Анри и отлетает от него как от гранитной стены, падает. Смысл сцены понятен, но сделана она слишком вычурно, искусственно, ей недостает величественности, грандиозности что ли. Ведь сам по себе момент очень сильный, значимый в спектакле.
Можно было сказать и о том, как потрясла меня сцена, где м-р Анри пересыпает в руках песок, символизируя быстротечность и эфемерность времени. Я им так увлеклась, что не заметила смены декораций на сцене. Со мной это редко происходит.
И ещё много-много всего можно было сказать. Но я умолкаю. Всего не выскажешь. Детали всё время будут будоражить мою память, заставляя вновь и вновь переживать то удовольствие, которое я получила, побывав на этом спектакле.

ElenaAПозади два просмотра 27 февраля и 28 апреля. Оба раза спектакль произвел очень сильное впечатление, но все-равно разница в восприятии колоссальная. Скорей всего потому, что трижды перечитав пьесу перед премьерой, слишком впечатлилась Ануевским видением и не смогла сразу перестроится на творческий подход Сафонова. И еще был парализующий страх за спектакль. Ведь мы были первыми зрителями. В этот раз я была спокойна, отключилась от Ануя и растворилась с первыми звуками музыки. Показалось, что и у актеров не было напряжения. Играли спокойней, без лишней суеты, без надрыва и, наверное, от этого все происходящее действовало на чувства и сознание сильнее и глубже.
Все меня околдовало, очаровало, подхватило, закружило, унесло. Музыка, декорации, потрясающая игра всех актеров. Герои, их мысли, их чувства, переживания — все двигалось по кругу, друг за другом и вокруг меня, обволакивая и гипнотизируя. Я находилась, как будто в эпицентре, и смеялась и плакала вместе с ними, и замирала в напряжении, и умирала и слезы вновь катились по щекам от невозможности справиться с чувствами. И, еще не досмотрев до конца, ощутила непреодолимую потребность приехать на спектакль вновь. Таково было мое эмоциональное состояние на протяжении всего спектакля. Думаю, оно тоже важно, потому что чувства людей — это первое на что направлено театральное искусство.
В этот раз спектакль смотрелся целостно, на одном дыхании. Обратила внимание на небольшие изменения: были убраны некоторые эпизоды (рассказ шофера, например), Орфей в конце спектакля сидел не на возвышении, глядя в зал, он сидел на сцене, опустив голову, изредка поднимая глаза на говорившего без умолку отца. И эта драматическая пауза (она была сильна и в первый раз), в этот раз была сыграна просто гениально. Мне показалось, что слышу о чем думает Орфей (просто шерсть встала дыбом).
Если самая первая сцена с кофейными чашками на голове на премьере кольнула повтором из Пигмалиона, то в этот раз просто пришлась по душе. Таким образом Сафонов, как бы, задал тон предстоящим событиям. В полумраке и дымке представил затерявшуюся станцию с привокзальным буфетом и оригинальное появление прежде всех действующих лиц блестящего Анри — туза, наблюдателя, посланника «оттуда» (бог его знает, кто он на самом деле). У Ж.Ануя поведение Анри больше похоже на присутствие самого автора, который все знает и сочувствует своим героям и хочет сам лучше разобраться и помочь героям и зрителям понять, что, все-таки, должно произойти? У Сафонова с Макаровым Анри более холодный, ироничный и равнодушный. Он появляется с самоуверенным, довольным видом знающего наперед ход событий. На время он замирает за столиком в углу, но скоро будет действовать и как!… . Он будет играть чувствами людей, дергая за ниточки, как кукловод. Он будет провоцировать, путать, то призывая жить, то умереть. Он будет говорить голосом совести, внутреннего я, будет говорить голосом самой жизни, веками накопленного человечеством опыта. Но и он будет искренне сочувствовать, глядя на страдания Орфея. И светлое торжество его теории прозвучит в финале мажорным аккордом: «Орфей соединился, наконец, с Эвридикой». А в конце спектакля, когда Анри, как будто аккомпанирует монологу отца Орфея, похлопывая по литавре, почти ничего не говоря, действуя лишь мимикой и жестами, он глумится и радуется произносимым речам, как будто сам внушил ему эти речи. Вот таким гением добра и зла увидела в этот раз Анри. Макаров играл великолепно!!!
И в первый, и во второй раз Колтаков играл восхитительно. Никаких параллелей с Дулитлом у меня не возникало. В этот раз он меньше заливался соловьем и от этого только выиграл, выглядел более естественно. Он был очаровательный: смешной, трогательный, беспомощный, наивный и хитрый одновременно. Слушая его бесконечные рассуждения — видишь всю его незамудреную жизнь: дни бурной юности, бесконечные переезды ради хлеба насущного, женщины, женитьба, сын… И вот он уже никому не нужен — все прежние радости жизни свелись к одной — сытно и недорого поесть. И пусть он не слишком умен, но и не глуп и, когда-то, по-своему, любил. «Я тоже любил» — говорит он сыну, и я ему верю. А вот матери Эвридики и Венсану — нет. Слишком уж вульгарная и бездушная эта парочка. Все в них ложь от начала до конца. Кажется, уже порочными, они появились на свет. У них нет ни своих чувств, ни мыслей, ни даже слов — все взято напрокат из сыгранных ими ролей. Ничего своего, все чужое… . Пара эта (Воронкова, Сумченко) тоже отыграла здорово. Все их слова, кривляния вызывали почти физическое чувство брезгливости и раздражения. Не даром Эвридика бросает мать без всякого сожаления, просто сбегает и все, в то время, как в сцене прощания Орфея с отцом прозвучали все человеческие нотки.
Эвридика — это чудо! Ее игра так хорошо легла на текст Ануя, что Сафонов ничего не стал менять. Эвридика чиста душой, добра и только ей не хватило мужества сказать правду. Ложь, лицемерие, жестокость и равнодушие окружали ее с детства и она появляется на сцене таким хрупким, но смелым и решительным зверьком, привыкшим сражаться в одиночестве за свое существование и, как выяснилось потом, не только за свое. Из угловатой, милой, такой забавной естественной девочки под воздействием любви к Орфею, она превращается в нежную, женственную, романтичную, любящую женщину. Она слышит музыку Орфея и та ее пленит. Отец Орфея равнодушен к музыкальным импровизациям сына, мать Эвридики она раздражает и только Эвридику завораживает. Только ей дано было почувствовать красоту и чистоту души Орфея. Так же как и Орфею дано было увидеть и понять настоящую Эвридику. Выслушав о ее прошлом, он понимает и прощает ее, и, крепко обняв уверяет, что постарается не думать о них (о тех мужчинах, которые были до него). И так бы и было, если бы не обман Эвридики. Не успев насладиться своим счастьем, они разлучены, прошлое Эвридики их настигает. Орфей искренне не понимает причину ее обмана, ведь он так просил рассказать все, чтобы ничего не стояло между ними, чтобы можно было начать все сначала. Эвридика уходит и погибает. У Орфея двойная утрата, он потерял любимую и веру в нее. Хотя нет, веру пока не потерял, но уже усомнился и развеять его сомнения некому. Страдания по погибшей возлюбленной заглушают пока муки сомнений и разочарований и во что бы то ни стало Орфей хочет ее вернуть. Анри предоставляет Орфею возможность вернуть Эвридику к жизни ценой отречения от попытки узнать правду. Не смотреть в лицо — значит забыть обо всем, что было до их встречи. Орфей согласен на все. Но когда цель уже, казалось бы, достигнута и он должен был соединиться с ней, его одолевают сомнения. Он хочет узнать, та ли эта Эвридика, которую ему дано было разглядеть, полюбить, постичь ее истинную суть, или он все-таки, ошибся и прав этот жестокий, грязный мир в образе Дюлака. И Орфей и Эвридика, они оба хотели, чтобы их любовь была окружена чистотой, поэтому Орфей стремился к истине, а Эвридику правда ужасала. Еще не глядя ей в глаза, он умоляет сказать правду, хотя бы сейчас… . Орфей обезумел оттого, что Эвридика от него ускользает, что он бессилен перед ее упорством во лжи, дьявол хватает его за горло, он губит Эвридику и на пороге вечности , понимая, что уже ничего не исправить, не спасти Эвридика говорит все, что пережила за свою недолгую жизнь и уходит так тихо, смиряясь и стыдясь, хотя стыдиться, (и Орфей теперь это понимает), ей было нечего. И ни единого упрека.
После этого мучительного суда, Орфей понимает, что Эвридика та самая, которую знал и любил только он. Эта истина далась ему слишком дорогой ценой. Последние страдания, осмысление, последняя борьба с «земным притяжением» и любовь его уносит в небеса. Таким я увидела сюжет со сцены.
У меня просто нет слов, которыми можно описать великолепную игру Григория и Марии. Они произносили текст, они несли нам мысль, но тот спектр чувств, которым они владеют на сцене невозможно описать словами. Достаточно взглянуть на выражения лиц героев на афише, чтобы ощутить эту мощь, а ведь в процессе игры мимика артистов меняется почти ежесекундно. Нет никакой потетики, они играли жизнь и, может быть, вопреки взглядам Ануя, у Сафоновских героев в конце свет.
И все же, кто для меня Орфей? Имя Орфей переводится как «лечащий светом» («аур» — свет, «рфе» — лечить). Именно Орфей Григория Антипенко для меня — это свет, чистота и безграничная любовь.

Ten’Ну, пора! «Кровь давно ушла в землю и там, где она пролилась,уже растут виноградные гроздья.» Но чтобы вино не превратилось в уксус…Театр — искусство площадное. Нет другого рода искусства, более текучего, более меняющегося и пластичного — в разных эпохах, в разных странах, в разных …головах, в конце концов. Одно литературное произведение может вызвать кучу споров: ах, что же хотел сказать автор? А пьеса — она вся недосказанность. это настолько азбучная истина, что удивительно слышать мнения о том, что режиссер поставил неправильно, актер не раскрыл и не донес, а актриса вообще не соответствует чьему-то представлению. «Орфей и Эвридика» — пьеса своего времени и пьеса на века. Траги-фарс-траги-лирика-траги-буффонада-выбирай любое. Сафонов предпочел яркие,крупные,контрастные мазки, вахтанговскую школу, где-то «нуворишскую» постановку(как говорил Г.А. о «Пималионе») Честь и хвала! Это мощно, это резко. это дерзко-и -раз это вызывает такие ожесточенные споры-это живо! Не скрою, когда я перечитывала пьесу и видела своего Орфея, моя картинка была более лиричной, пастельной. Ну что поделаешь,новое поколение выбирает… Одна очень умненькая девочка, заканчивающая питерский «Кулек», доказывала мне, почему сейчас актуален и любим Сорокин. Люди стали более толстокожими, для того,чтобы наступил катарсис, нужны сильные художественные средства. По мне так ближе Тургенев, и легкого прикосновения достаточно, электрошокер не нужен. Но это уже тонкости перевода. Итак, «Орфей и Эвридика». Орфей в пьесе — это и вариация мифического героя, и человек из плоти и крови. Как грустно и беспросветно его существование! Отец-и любимый, но как гиря на его ногах. Орфею не дорога жизнь: забери ее в этот момент- не было бы ни истории, ни героя, ни пьесы. Эвридика под стать ему: одна болевая точка-маленький администратор, которого она приручила. Они на пороге чего-то, они еще не герои. Но выбрал же их господин Анри! Заметьте, они еще не увидели друг друга, они еще не «глотнули полной грудью эту смесь»,а он уже сидит, как кондор. Веселый такой кондор, помесь Абадонны с Коровьевым. Оказывается, это Смерть выбирает из людей тех,кто может называться героем, «с бледным лицом и кровавой раной у виска». Как Орфей и Эвридика безумно прекрасны и органичны,когда они счастливы! Это рождение любви на наших глазах настолько завораживающее! И здесь они такие что ни на есть из плоти и крови.Орфей такой лукавый, опытный и по-щенячьи наивный одновременно, он точно как на картине Шагала «Прогулка»(люблю я видеть счастливого Гришу, так бы и полетела за ними в небо, как коза со скрипкой) А Волкова какое чудо!Небрежная речь парижского подростка, изломанность циничной девочки,которая полна чистоты, юности и горечи, броня перед взрослым миром и незащищенность перед жизнью вообще. И все их движения,пока они в эйфории от своей любви, так естественны.(Отдельное спасибо Леониду Тимцунику). Потом, когда трагическое начало возобладает, чуть-чуть будет тяжеловат в пластике Орфей,да и с речью порой заминки. (Уж простите, Григорий!) Но это все премьерные волнения, спектакль не стоит на месте. Опять-таки цитата из Г.А. «сыграли-то еще всего ничего» А пока, Орфей, орудующий смычком, как шпагой — восторг полный! Да он не только Дон Кихот по жизни, он еще и маленький зелененький кузнечик. Не знает еще, что лягушка уже наготове. Теперь самое трудное: Орфей страдающий. Здесь невозможно быть объективной, потому что эта белая ниточка, проходя через мое сердце, выходит оттуда красной. Но женщины более чуткие, я в этом очередной раз убедилась. Ведь именно Эвридика понимает, что волна прошлой жизни не оставит, догонит и накроет.Орфей еще заливается соловьем, а она уже прочитала это злосчастное письмо. Да, она хотела бы быть таким милым солдатиком, и она уже была им ,только каждое слово Орфея как следующий гвоздь… Как это было сыграно, браво Марии Волковой! Когда все открылось для Орфея — недоумение, обида, легкое презрение с высоты своей любви — и потом поглотившее его «зеленоглазое чудовище».И почему, уже получив надежду вернуть Эвридику, он убил ее вновь? Ведь он так хотел горячего кофе поутру и что-нибудь поесть. Но тяжести всего-всего-всего не могут они переносить, эти наши сильные слабые мужики, начинают перекладывать на плечи женщин. Вот накатило, не мог не упрекнуть — и добился своего! Так герой или не герой? Ломайте пики, господа! Теперь просто что в голову пришло.Мне всегда казалось, что по сути ничего отвратительного в земной, грешной жизни других персонажей пьесы нет. Отец Орфея жалок, но по-своему артистичен и мил. Кол